Средневековье… Пожалуй нет в истории человечества эпохи, настолько же пронизанной мистическим духом, как эта. Рыцарские турниры, крестовые походы, подвиги святых и героев были в те дни не просто красивыми сказками, но реальностью, сопровождавшей человека от рождения до смерти. И такой же реальностью были многочисленные колдуны и маги, тратившие годы жизни на попытки общения с ангелами и демонами, создававшие диковинные книги на неизвестных языках, якобы продиктованные вызванными существами, практиковавшие жуткие ритуалы, призванные снискать милости тех или иных сил, и ученые, пытавшиеся проникнуть в тайны бытия при помощи ланцета и магического кристалла, и алхимики, проводившие десятилетия у пылающего атанора в поисках философского камня… То было время, когда люди искренне верили в реальность потустороннего, когда жутковатые народные легенды и предания сливались в их восприятии с догматами христианской церкви, когда вся жизнь человека рассматривалась сквозь призму религии, а любой поступок мотивировался либо благосклонностью небесного Отца и Его ангелов, либо коварными происками нечистого. То было время, когда граница между реальностью и запредельным, казалось, и вовсе никогда не существовала - в те дни происходили удивительные вещи и рождались удивительные люди, самим своим существованием разрушавшие привычные понятия о течении человеческой жизни. На сегодняшний день имя Жака Дюэза известно разве что историкам, теологам да поклонникам творчества Мориса Дрюона, сделавшего его одним из центральных персонажей своего знаменитого цикла «Проклятые короли». Справочники и энциклопедии, как правило, содержат либо скудные данные, связанные с последними восемнадцатью годами жизни Дюэза, либо ничем не мотивированную критику, на основании которой трудно составить впечатление о такой уникальной личности, как наш герой. Между тем, история этого человека противоречит всем законам логики. Головокружительная карьера сына простого башмачника из Кагора уже без малого шесть столетий остается предметом зависти и восхищения для знатоков, а его смелость и упорство служат достойным образцом для подражания не только молодежи, но и зрелым людям, решившим, вопреки общепринятым традициям, начать жизнь «с чистого листа». Ведь именно Дюэз первым доказал миру, что никогда не поздно переписать свою судьбу заново.
Жизнь первая
Жак Дюэз (по версии польского историка Яна Веруша Ковальского, - д’Оса) родился в 1244 году в семье небогатого кагорского сапожника. Никакого образования, кроме скудных занятий с местным кюре, кое-как умевшим писать, читать и считать, он не получил – для продолжения семейного дела важнее было скорее овладеть ремеслом, нежели грамотой. Со временем выяснилось, что Жак - не очень-то усердный работник и особых талантов к семейному промыслу не имеет, зато в нем рано обнаружились деловая хватка и умение беспрепятственно ладить с нужными людьми. Это качество Дюэза заметил его родной дядя, занимавшийся торговлей, и взял племянника себе в помощники. Дела у семейной «фирмы» шли достаточно хорошо и по тем временам стабильно, так что наш герой прожил 43 года без особых потрясений, ведя размеренную жизнь уважаемого торговца и не помышляя ни о чем ином. Как и большинство его сверстников – для конца XIII века это был весьма почтенный возраст, - Дюэз собирался через пару лет уйти на покой, жениться и посвятить себя семье. Но случиться этому было не суждено – судьба приготовила ему иной путь.
Перерождение
На сорок четвертом году жизни Жак Дюэз вместе со своим дядюшкой отправился по торговым делам в Неаполь. Это было первое большое путешествие в жизни нашего героя, и повлияло оно на него самым странным образом. По этому поводу существует масса легенд: то ли Дюэз зашел в какой-то храм, и там его осенила благодать, то ли его благословил чудом уцелевший после альбигойской резни «совершенный», то ли проходил он мимо дома, в котором в тот момент умер знаменитый на всю Италию чернокнижник, и мятежный дух его вселился в заезжего француза… Никому в точности не известно, что случилось с Дюэзом в Неаполе и что повлияло на его беспрецедентный поступок: буквально через несколько дней после прибытия в город почтенный кагорский купец бросил все свои дела и поступил учеником к наставнику королевских детей, сев за одну парту с ребятней. Никогда доселе не отличавшийся особой жаждой знаний, он набросился на учебу с невообразимым рвением, и обнаружил, что с поразительной легкостью усваивает сложнейшие дисциплины и запоминает услышанное – в этом с ним не могли тягаться даже самые одаренные подростки. Он научился без труда переносить и голод, и бессонницу, а единственной его страстью стали книги. Буквально через пару лет он получил степень доктора канонического права, а затем права гражданского, после чего стал весьма популярен – с ним охотно советовались даже представители королевского двора в Неаполе.
Жизнь вторая
Так же молниеносно восходил наш герой и по карьерной лестнице. Правильнее будет сказать – бежал, перепрыгивая через две ступени. Сначала он стал личным советником короля Карла II Анжу-Сицилийского, затем секретарем тайного совета, а уже через десять лет после своего прибытия в Италию был назначен епископом Фрежюсским и канцлером Неаполитанского королевства (должность сродни современному премьер-министру). Злые языки поговаривали, что причина столь фантастического взлета кроется не столько в феноменальных талантах Дюэза, сколько в его феноменальном коварстве, - но на то они и злые языки. Как бы то ни было, уже в 1310 году Жак Дюэз был назначен кардиналом курии и принял давно пустовавшую Авиньонскую епархию. Труды его стали изучать в университетах. Каждую минуту, отпущенную ему судьбой, он подчинил своей воле. С юности не нуждаясь в долгом сне, с годами наш герой вообще сократил свой сон до трех часов в сутки. Время после полуночи кардинал посвящал творчеству – до утра писал трактаты по теологии, праву, медицине и алхимии, получившие признание духовенства и ученых мужей того времени, а некоторые из его работ, - например, «Искусство трансмутации» и «Эликсир философов», - представляют особенный интерес для знатоков герметической науки и по сей день. Дюэз не испытывал особых проблем со здоровьем – изменившись духовно, он изменился и физически. Маленький, сухонький, подвижный, статью своей напоминающий пятнадцатилетнего юношу, он в семьдесят два года мог вскочить на лошадь без седла, а в штате его прислуги числился отставной гвардеец для ежедневных занятий фехтованием. Но об этом мало кто догадывался. На публике Дюэз вел себя, как и подобает почтенному прелату, готовящемуся к скорой встрече с Создателем. И именно эта маленькая хитрость помогла нашему герою достичь самой заветной своей мечты.
Мечты сбываются
Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, и плох тот кардинал, которому не хочется стать главой Католической Церкви. Особенно, если конклав вот уже два года не может договориться, кому же придется занять престол Святого Петра. В течение этих лет верхушку церковной иерархии сотрясали распри, и страсти вокруг пустующего папского трона кипели нешуточные: то и дело святые отцы травили друг друга, подсылали наемных убийц, напускали порчу и иными, не менее элегантными способами пытались сократить число претендентов, отделяющих их самих от вожделенной тиары. В то же самое время каждый пытался любыми силами отсрочить выборы – видимо, надеясь выиграть время для приобретения дополнительного веса в глазах коллег и повышения своих шансов на успех. Ни покойный король Филипп Красивый, ни его недавно скончавшийся сын Людовик Х не смогли заставить кардиналов собраться вместе и избрать нового понтифика. Это прискорбное положение вещей пагубно сказывалось как на внешней, так и на внутренней политике государства, и граф Пуатье, брат покойного короля Людовика, исполнявший на тот момент обязанности регента Франции, был вынужден пойти на хитрость. Он повелел отслужить торжественную мессу об усопшем брате, приказав всему высшему и низшему духовенству прибыть для этого в город Лион. Кардиналам в знак уважения к их сану был выделен самый роскошный собор – церковь св. Иакова, - и они, не почуяв подвоха, все до одного явились на торжественную церемонию. Служба вышла пышная, регент не поскупился на музыку – звучал хор из ста с лишним голосов в сопровождении органа. Поэтому-то никто и не заметил, что во время мессы все церковные входы и выходы были замурованы. Лишь в одной из дверей было оставлено узкое окошко, в которое можно было просунуть блюдо с пищей. А вокруг храма расположились семь сотен лучников и копейщиков – на всякий случай. Посланец графа объявил кардиналам, что они выйдут на свободу только тогда, когда изберут понтифика, причем чем дольше они будут тянуть с решением, тем меньше им будут давать еды. А если пост не поможет, регент пригрозил разобрать крышу собора, дабы святые отцы «испытали ярость стихий». Сорок дней высшие иерархи католического мира сидели взаперти и ругались. Изголодавшиеся, грязные и злые, они спали на голых камнях, но упорно не желали договориться. Лишь одному Дюэзу, казалось, было безразлично происходящее. Все это время он изображал умирающего и постоянно жаловался на слабость. Пищу свою он, не тронув, стал отдавать другим, - тогда многие окончательно решили, что долго ему не протянуть. Удостоверившись в правильном впечатлении коллег, наш герой при помощи своего слуги запустил в ряды кардиналов идею, что им стоит избрать понтификом самого старого и немощного: их сразу же выпустят на свободу, а когда новоиспеченный папа помрет (это должно произойти со дня на день), они смогут избрать, кого пожелают. Естественно, негодяй Пуатье уже не посмеет больше над ними издеваться, и в распоряжении конклава окажется масса времени для принятия окончательного решения. Расчет был верен. К тому времени замурованные кардиналы устали от тягот жизни в холодном храме и вручили папскую тиару именно Дюэзу. Решив, видимо, что старенький епископ Авиньонский все равно одной ногой на небесах, и скоро им представится возможность посадить на папский престол кого-нибудь еще. Они жестоко просчитались. Кардинал Дюэз, а отныне папа Иоанн XXII, завладел ключами Святого Петра на долгих восемнадцать лет.
Неистовый папа
Длительное отсутствие понтифика пагубно сказалось на делах Католической Церкви в целом. Вместе с тиарой наш герой получил «в наследство» пустую казну, кучу долгов, беспорядок в епархиях и путаницу в иерархической системе. Буквально в считанные месяцы он привел дела в порядок – собрал первоначальный капитал на восстановление своего «хозяйства» за счет введения платных индульгенций для духовенства, разрешил монастырям торговать своей продукцией с мирянами, обложив эту торговлю налогом, разделил большие епархии на более мелкие, поставив управлять ими проверенных людей, и упорядочил церковную иерархическую систему. За время своего понтификата он успел накопить 18 млн. золотых флоринов, не считая драгоценностей более чем на 7 млн. флоринов. Наличие беспрецедентно большого финансового фонда Иоанн ХХII объяснял тем, что эти деньги предназначены на организацию нового крестового похода, призванного вернуть христианам все то, что не смогли удержать пресловутые тамплиеры. Однако, несмотря на срок своего пребывания на троне святого Петра, он не успел осуществить этот поход, в связи с чем один современник не без иронии задавался вопросом, сколько же лет собирался жить папа, чтобы осуществить задуманное. Но как бы то ни было, неистовый папа показал себя настоящим финансовым гением. Немалую прибыль принесло широкое применение им права диспенсации и резервации. Под диспенсацией подразумевалось право отменять канонический закон. Резервация же давала папе право распоряжаться определенными приходами и монастырями по собственному усмотрению. Раздавая "резервативные" места на конкурсной основе, то есть тем, кто больше заплатит, понтифик менее чем за год удвоил церковную казну. Большой доход приносила и продажа так называемых бенефициев, то есть доходных церковных должностей. По закону того времени бенефицием мог владеть и отсутствующий ("sine cura"), соответственно одно лицо могло стать обладателем нескольких "бенефициев". "Если одной и той же грамотой жалуется несколько бенефициев, то уплачивается более высокая сумма",- гласила одна из статей пресловутой "Таксы" папской канцелярии. При этом часть полученной суммы шла в пользу канцелярии, а другая предназначалась лично папе, в тот самый упомянутый фонд грядущего похода. Широкий размах получила при Иоанне XXII торговля индульгенциями не только среди духовенства, но и в мирской среде. Так, индульгенция давалась всем, бравшим на себя "крест похода против врага церкви". Индульгенции сначала раздавались посредникам, которые уже продавали их всем жаждущим очиститься от грехов. Торговля отпущением настоящих, прошлых и даже будущих злодеяний быстро обогатила кассу Иоанна XXII. Он сумел еще больше увеличить церковные богатства введением аннатов, то есть передачей в папскую казну церковных доходов в течение первого года со многих духовных бенефициев. При этом он всегда действовал путем особых распоряжений, не подлежавших кодификации и основанных на неограниченной власти папы. Это не давало покоя завистникам, которые прозвали его законы "Supra legem" - надзаконие, а его самого называли "legibus absolutus" - освобожденный от законов. Летописные известия ясно говорят о ненависти и презрении, которые внушала его деятельность большинству современников. Правда, почему-то принято умалчивать тот факт, что все эти современники, ничуть не стесняясь, брали у нашего героя деньги в долг и не всегда вспоминали этот долг возвратить. Деньги понтифика и та легкость, с которой ему удается их зарабатывать, стала главной темой для пересудов во всех слоях общества того времени, от прислуги до королей. Например, Людовик Баварский, поддерживаемый монахами-францисканцами, во всеуслышанье объявил, что папа является преступником, ибо деньги и понтификат несовместимы, и своей властью низложил нашего героя, передав полномочия простому монаху, вошедшему в летописи под именем Николая V. Таким образом, в течение недолгого времени у церкви было два лидера: законный и неформальный. Какое-то время Николай V вел скромную жизнь, стремясь дать личный пример своим кардиналам и монахам. Но вскоре обстоятельства вынудили ставленника Людовика Баварского продолжать финансовую политику своих предшественников: он стал продавать бенефиции, церковные звания и привилегии. А поскольку Иоанн XXII поступал так же, то на каждую вакантную епископскую кафедру оказывалось по два претендента. Легко представить, какие на этой почве происходили конфликты. Кстати, именно это обстоятельство дало нашему герою официальный повод избавиться от конкурента: так называемый Николай V вскорости был арестован и посажен в тюрьму за спекуляцию бенефициями и прочие манипуляции с «мертвыми душами». Он настроил в свою пользу всех наиболее влиятельных европейских властителей того времени, введя налог с организации новых епархий в пользу светской власти, наладил связи с могущественными итальянскими банкирскими кланами (такими, как, скажем, знаменитый дом Толомео, потомки которого продолжают аналогичную деятельность и по сей день), – короче говоря, сделал все от него зависящее, дабы вверенная ему Церковь не испытывала трудностей в делах материальных. А затем взялся за дела духовные. Папа Иоанн XXII провел массу теологических реформ в рамках доктрины католицизма, отчаянно спорил с оппонентами, наживая непримиримых идеологических врагов, воевал с еретиками, под которыми в те годы подразумевались представители разнообразных мистико-христианских сект, в огромном количестве бродившие по дорогам старой Европы. За время его понтификата практически исчезли из Европы многие агрессивно настроенные секты, в том числе проповедовавшая нищету секта лоллардов, чьи последователи стали ночным кошмаром большинства матерей, ибо уводили детей из домов в неизвестном направлении. Также наш герой всячески боролся с ересью в рядах духовенства, за что коллеги его люто невзлюбили и начали распускать слухи о том, что папа-де сам не чурается черной магии, особенно если вспомнить его алхимические опусы. А тот факт, что он запретил занятия алхимией на территории Италии, они объясняли не тем, что из-за повальной моды на алхимию ею занимались все, кому не лень, заражая воздух дымом и испарениями так, что по всей стране начали чахнуть фруктовые сады и виноградники, а тем, что Иоанн XXII боится, как бы кто не совершил полный магистерий и не добрался до тайны философского камня раньше него. Сохранились письма одного современника, на полном серьезе утверждавшего, что понтифику удалось-таки совершить предписанное Королевским искусством превращение и именно этим свершившимся фактом объясняется его баснословное богатство. А недоброжелатели замечали, что Дюэзу ни к чему философский камень – ведь он уже давно, подобно царю Мидасу, приобрел способность превращать в золото все, до чего бы ни дотронулся, и эта способность есть не что иное, как проклятие, павшее на головы бедных католиков во искупление грехов Климента V и Филиппа Красивого, которые живьем сожгли гроссмейстера ордена тамплиеров, а он-де был истинный слуга божий, не в пример нынешнему папе. Одним из знаменитых противников нашего героя был Данте Алигьери – в его произведениях можно найти массу колкостей, направленных в адрес идей понтифика. «Папа печется о деньгах и о кошельках в гораздо большей степени, чем о душах» (pecniam quam animas magis piscans) - такова одна из наиболее известных характеристик Иоанна XXII, оставленных Данте. В 1323 году, словно наперекор злым языкам, Дюэз канонизировал Фому Аквинского, слывшего алхимиком и чернокнижником, а также отменил существовавший до той поры церковный запрет на распространение трудов Альберта Великого, обладавшего не менее одиозной репутацией. Годом раньше он издал первый в истории папский документ, касающийся духовной музыки и обязательного использования ее в богослужении (до этого времени музыкальное сопровождение в храмах было редким и бессистемным). В то же время при монастырях появились первые «классы певчих» - своеобразные музыкальные курсы для исполнителей духовной музыки. (До этого момента в Европе не существовало специальных учебных заведений, чьим профилем было бы музыкальное образование.) Руководствуясь принципом «Господу угоден не только плач», Иоанн XXII ратовал за то, чтобы прихожане шли в храм, как на праздник – кроме музыкального сопровождения, он ввел использование богатого декора помещения и торжественного убранства священнослужителей во время мессы в качестве обязательного условия, при несоблюдении которого настоятель храма не всегда отделывался только штрафом. Также В 1334 году он установил праздник Святой Троицы и содействовал учреждению ордена Христа. Самый энергичный папа всех времен скончался в том же году, в возрасте 90 лет, оставив после себя хорошо организованную, богатую Церковь и немалое количество научных трудов, многие из которых и поныне изучаются в университетах по всему миру.
…А во Франции до сих пор существует поверие: хочешь начать новую жизнь – поезжай в Неаполь.
